Полтора года колонии получил гродненец за конфликт с Ольгой Бондаревой. Потерпевшая: «Хотелось бы более сурового приговора»

«Высокий суд! У меня дома остались двое малолетних детей — две дочки, которые меня очень сильно любят и жить без меня не могут. И жена, которая ещё в маленьком возрасте осталась без мамы. Она умерла от рака. Ее воспитывал отец, который тоже, к общему сожалению, умер от кровоизлияния в мозг. Из родственников у нее остался младший брат и бабушка, также страдающая онкологией и проживающая в Гродно, за которой нужен постоянный уход. Помочь ей, кроме жены и меня, некому. Одна она никак не справляется. Мои родители тоже ей помочь особо ничем не могут, так как живут далеко и у них свои проблемы.

Детей оставить не с кем, так как жена работает посменно. Заработная плата у нее невысокая. Тянуть эту лямку одна она не в силах. Дети каждый день спрашивают, где папа и когда он к нам вернётся. Мне от этого становится также не по себе, я места себе не нахожу. Я понимаю, что ей без меня очень тяжело. Если меня не будет с ними рядом, всё может плохо закончится.

Старшая дочь Виолетта учится в Гродненской городской гимназии. Младшая Эмилия ещё ходит в детский сад. При этом они обе занимаются дополнительно: старшая — вокалом, младшая — гимнастикой. Обе они делают хорошие достижения и подают надежды, на которые требуется моральная и финансовая поддержка. А также папина поддержка во всём. Дети должны чувствовать папину поддержку, которой не было уже более пяти месяцев.

Я хочу также сказать, уважаемый суд, что я не преступник, ранее не судим никогда, и в моих действиях не было никаких хулиганских умыслов и мотивов. Я не наносил никаких ударов этой женщине, до последнего стараясь держать себя в руках. И неоднократно твердил Бондаревой, чтоб она прекратила видео съёмку, на что она не реагировала, а только ехидно улыбалась. Был в стрессовом состоянии, испытывал панику и очень сильно переживал за маленькую дочь, которая сильно испугалась, и я это четко видел и ощущал не только на ней, но и на себе. А Бондареву всё это радовало. Даже после того, как я ее повалил, она встала и с улыбкой сказала: «Молодец, умничка, снято». И говорила она это всё, глядя мне в лицо, что я тоже четко видел.

Я не знаю, как поступил бы другой отец на моем месте и жалею о том, что не вызвал тогда милицию. Тем не менее, я хочу попросить прощения у этой женщины, если причинил ей огорчения. И хочу, чтоб она не держала на меня зла. Окажись она в подобной ситуации, я протянул бы ей руку помощи.

Я по по натуре добрый человек. У меня дочери, жена, которых я люблю. Меня знают многие люди и обо мне плохо никто не скажет никогда. Об этом также есть характеристика с моей работы, которую я даже не читал, но уверен, что там обо мне только хорошее. Также в лице моего непосредственного начальника, который периодически звонит моей жене и также переживает за меня, как близкие мне люди.

За прожитые почти 40 лет своей жизни я не совершил ни одного преступления. И в такой ситуации, которая возникла между мной и Бондаревой, никогда не был. Теперь я знал бы, как действовать, и, возможно, вызвал бы милицию. Хочу пояснить, что к политической ситуации в стране отношусь нейтрально. В митингах не участвовал и не участвую. Ленточки в парке и вообще нигде никогда не развешивал. При себе ничего не имел и не хранил, о чем свидетельствует обыск в нашей квартире, где ничего подозрительного найдено не было. Ленточки в парке там были вывешены с утра — это есть в материалах дела, Бондарева об этом говорила сама.

Квартира куплена в кредит, и за нее ежемесячно надо платить, где опять же без моего участия не обойтись. Я не находился, Высокий суд, в состоянии алкогольного опьянения на момент всего происходящего. Я выпил дома, чтобы снять стрессовое состояние, о чем может засвидетельствовать моя жена. Прошу учесть, что этот конфликт спровоцировала именно Бондарева, снимала всё на камеру своего мобильного телефона. Мы от того конфликта хотели убежать, пытаясь уйти от преследования и просили прекратить видеосъемку. Но она на это никак не реагировала, только ехидно улыбалась в ответ", — сказал Вадим Плавский в последнем слове 2 апреля.