17 сентября 1939 года советское войско вошло в Западную Беларусь. В Советском союзе этот день назвали днем воссоединения Беларуси. Одна из трагических страниц тех событий, убийства помещиков, чиновников, которые назывались в советской печати «народной местью», издевательства и грабежи. Как в то время «Восточные кресы» стали ящиком Пандоры, пишет гродненский историк Василий Герасимчик.
«Население встречает нас как освободителей. Мы проходили рядом с селами, украшенными красными флагами. На домах были вывешены лозунги: „Спасибо товарищу Сталину за освобождение Беларуси от польского ярма“, „Братское приветствие Красной Армии“. Девушки дарят красноармейцам букеты цветов. Эти дни стали для народа радостным праздником», — после вступления 18 сентября советских войск в Новогрудок рассказал полковник Мисюев корреспонденту газеты «Правда».
Расправы начались после новости на радио
Подавляющая часть населения Западной Беларуси приветствовала «освободительный поход» Красной Армии, причем не только красными, но и бело-красно-белыми флагами, которые в межвоенное время стали одним из важнейших символов национально-освободительной борьбы и за который много белорусских активистов были направлены польской полицией за решетку. Одна из трагических страниц тех событий — убийства помещиков, колонистов, чиновников, которые назывались в советском печати «народной местью». Она стала ответом на социальные барьеры и дискриминацию, которые существовали в так называемых «Восточных кресах», указанных профессором Марьяном Здзяховским ящиком Пандоры, открытым 17 сентября 1939 года.
За пару недель была уничтожена мощная помещичья инфраструктура, разграблены сотни имений, тысячи людей были убиты. Среди жертв, в первую очередь — «паны»: в «Восточных кресах» уничтожено около 200 помещиков, из которых 2/3 — в Западной Беларуси, где почти в каждой деревне слушали советское радио. Поэтому не удивительно, что расправы начались сразу после получения новости о переходе Красной Армии восточной границы польского государства.
Зарывали заживо, заливали известью
Живьем были закопаны владельцы фольварка Колесники в Волковысском уезде. Владельцев фольварка Рута в Новогрудском уезде зарезал их батрак, которого они воспитывали с младенчества. Тогда же были убиты Генрик Грабовский с восстанавливаемого сейчас поместья Грушевка, родины Тадеуша Рейтана, белорусская семья Трафимюков из поместья Яриловка, вся семья Ягалковских из поместья Дзежковичи в Слонимском уезде…
С наступлением ночи на 18 сентября количество убийств увеличилось. В Колпаках, неподалеку от Гродно, жертвами стали владелец поместья Минявичи Клеменс Стрелковский с сыном. Однако наиболее известным в это время стало убийство Антония и Людвики Волковицких в Малой Берестовице: руки помещиков связали колючей проволокой, затем их бросили в яму, залили водой с известью и закопали живьем. Вместе с ними были убиты войт гмины Кшиштоф Величко и еще пять человек, среди которых почтальон и учитель.
Многие помещики пытались спастись бегством. Однако это удавалось далеко не всем. Так, в окрестностях Зельвы был схвачен и убит Витольд Хайновский, владелец поместья Случь Щучинского уезда. Франциск Эдвард Гуттен-Чапский, владелец имения Новоселки в Ошмянском и Наруцевичи в Несвижском повете был ограблен и повешен по дороге в Вильнюс.
Ряд убийств произошли показательно, как в случае Оскара Мейштовича, владельца поместья Рогозницы Волковысского уезда. В 1920-е годы он активно выступал против белорусского национально-освободительного движения и даже убил одного из руководителей белорусских партизан. 21 сентября Мейштовича застрелили в Зельве, а тело оставили на улице с надписью: «Прошу похоронить. За заботу будет заплачено как положено».
Всего в Зельве были убиты 12 человек, в том числе 76-летний местный ксендз-пробощ Ян Кринский и 71-летний православный батюшка из церкви Св. Троицы Давид Якобсон, а также депутат польского Сейма Ежи Балондь. Среди участников расправы засветился красноармеец Фролук из 11-й кавалерийской дивизии. Он забрал вещи убитых, за что и был арестован.
Даже после завладения Красной Армией территории Западной Беларуси экзекуции продолжились. Группа белорусов с Ярмоловичей арестовала владельца поместья Мандин в Гродненском уезде Тадеуша Урсына-Немцевича, и 26 сентября тот был убит. Такая же судьба постигла в начале октября в Поречьях Пинского уезда Романа Скирмунта, бывшего премьер-министра БНР, члена Конституционной комиссии Сената межвоенной Польши, депутата Государственной Думы Российской империи.
Раздевали, вынуждали танцевать
Жертвами становились не только помещики, но и арендаторы, и администраторы имений. Так в Кухчи в Пинском уезде крестьяне убили администратора Стефана Гродзкого. В имении Гольня Гродненского уезда, который принадлежал Биспингам, была убита семья арендаторов Козловских.
Однако далеко не всегда результатом народного гнева становилось убийство. Например графа Растворовского раздели до нижнего белья и отпустили. Помещика из Новогрудского уезда Болеслава Живицкого вместе с семьей раздели догола, заставляли танцевать и петь, справлять физические нужды на глазах толпы. А затем самого Жывицкого отправили за решетку, а его жену и детей направили в сарай и заставили доить коров. Еще в одном случае жену убитого помещика из окрестностей Дятлова раздели и бросили в сарай к свиньям.
Зофья Кажон-Любінецкая, владелица поместья Красуля Новогрудского уезда, отмечена в польской государстве Крестом Заслуги за общественную работу на благо крестьян, вспоминала: «Я бежала под градом камней, несколько попали мне в голову. Я не чувствовала боли. Что вообще чувствовала? Животный страх. И слышала дикий крик, отвратительнейшие проклятия и слова, что они со мною сделают. Тот крик проникал в меня. И я слышала, что „ребенка утопим“. В то время что-то сломалось, жгло в сердце, в мозге. И то была какая-то психическая смерть, рана, которая изменила всю суть и никогда не зажила…». В другом случае помещик Тадеуш Орда из поместья Достаева около Пинска спасся только благодаря тому, что притворился убитым.
«Революционные комитеты» убивали лопатами
Творцами «народной справедливости» были, в первую очередь, так называемые «революционные комитеты», создаваемые местными просоветскими активистами, в основном из числа бывших участников Коммунистической партии Западной Беларуси (КПЗБ), распущенного в августе 1938 года по решению Исполкома Коминтерна. Так, ревком из деревни Квасовка Гродненского уезда убил князя Михаила Красинского, его эконома Валериана Адамчэвского, администратора Яна Сопоцкинского, директора школы из Свислочи Леонарда Пальковского, войта гмины Лаша Владислава Шоту, солтыса деревни Каваличи Анджея Моцьку, а также Станислава Скаржинского и Владислава Хамановского. Только трое из них были застрелены. Остальные — убиты лопатами.
Первый секретарь КП (б)б П. Пономаренко с удивлением писал Сталину о деятельности комитетов: «Они требуют больше репрессий. Можно получить впечатление, что они хотят мстить или являются провокаторами… Появляются и регистрируются большое количество людей, которые называют себя коммунистами-конспираторами и партийными сотрудниками. В деревне Падстарынка Барановичского уезда собралось 12 таких коммунистов, объявили себя деревенским комитетом, и, не спрашивая мнения крестьян, начали ими управлять. В Барановичах появились два члена ЦК КПЗБ — Райский и Шцирер. Несмотря на сопротивление Временного руководства решили начать организационную работу… Райский в присланных письмах называет себя главой военного революционного комитета. Они обратили внимание Временного руководства, что оно довольно либерально относится к местным жителям».
Для помощи Красной Армии еще до «освободительного похода» заранее были подготовлены руководители и несколько партизанских отрядов, основу которых составляли работавшие по найму в помещичьих имениях и сейчас беглые в леса батраки. Такая боевая единица была организована под Гродно сотрудниками поместья Жорновка, которым владел Станислав Климашевский. Этот отряд активно сотрудничал с Красной Армией, проводил диверсии, собирал разведывательную информацию и уничтожал небольшие части польских солдат.
Новая власть довольно редко арестовывала исполнителей народного гнева, поскольку не желала скомпрометировать советские судебные органы «в глазах рабочих масс». То же сначала касалось и солдат Красной Армии. Первой их жертвой стала взорвана гранатой 17 сентября Эльжбета Ясевичевна, дочь владельца поместья Яново Дисненского повета Виленского воеводства, расположенного при самой границе с СССР. Некоторые помещики были убиты в результате перестрелки, как владелец поместья Вяжиконьцы Ошмянского уезда Юзеф Венцкель, который вместе с женой встретил советских солдат с оружием в руках.
Но в большинстве случаев убийства происходили во время ограбления. Так, Юзефа Плавская, владелица поместья Холостова Волковысского уезда, была убита советским офицером после отказа отдать коня. 22 сентября недалеко от Гродно по дороге в сторону литовской границы советские солдаты задержали автомобиль генерала Юзефа Альшын-Вильчинского, который командовал Отдельной операционной группой «Гродно», и его адъютанта Мечислава Стржемеского, владельца поместья Поток Вилейского уезда. У них отобрали ценные вещи, а после пыток застрелили. Теперь могилы Вильчинской и Стржемеского находятся в Сопоцкине.
Новая забота советской власти
Однако за несколько недель уровень мародерства и пьянства, которые в некоторых воинских частях достигли «скандальных размеров», заставили проводить показательные наказания. В этой связи санитарный инструктор Заяц получил 3 года лагерей после того, как завладел велосипедом помещика. После ограбления и убийства Кунтовской, владелицы поместья Лыктубы, Военным Трибуналом 11-й армии был приговорен к смертной казни военный техник Василий Новиков.
Происходили и партийные наказания, как в случае В. Сорокина, члена ВКП (б) с 1931 года, которого направили на работу в деревню Талынки Слонимского уезда. Он получил выговор с предупреждением после того, как завладел 23 вещами одного из помещиков, которые хранились в гминном комитете. От тюрьмы его спасло только то, что украденные вещи он передал в собственность государству.
Однако наибольшую озабоченность у советского руководства вызвали случаи убийств красноармейцами местных жителей, которые дружелюбно относились к советской власти. Так, 21 сентября во время реквизиции лошадей были убиты работник поместья Жирмуны и его жена. После того два советских офицера и солдаты получили по 8 лет лагерей. Наиболее же известным случаем стало убийство около Постав рядовым Мироновым за велосипед крестьянина П. Н. Жука, «который происходил из бедной крестьянской семьи, с радостью приветствовал вступление Красной Армии». Миронов был осужден на смертную казнь.
Кроме помещиков «народная справедливость» обрушилась на осадников — ветеранов польско-советской войны 1920 года, которые получили от властей землю в Западной Беларуси. 4 октября 1939 года этот вопрос даже был поднят на совещании председателей Временных управлений Западной Беларуси в Волковыске, во время которого Пантелеймон Пономаренко заявил: «Если сельчане дадут им по морде, мы не будем этому противодействовать, но особые шалости поддерживать тоже не будем. Другое дело — относительно осадников, которые имеют 40−50−60 гектаров земли и никогда не работали, живя за счет крестьянского труда. Если таких осадников крестьяне побеспокоят, то не надо им мешать, пусть дадут им на здоровье. В этом не будет ничего плохого». Как следствие такого попущения, в Западной Беларуси было уничтожено 29 хуторов осадников, из которых наиболее ужасные убийства произошли в Гродненском уезде. Здесь выделился Обуховский ревком во главе с Владимиром Янученей, который до 1938 года руководил одной из общин КПЗБ.
Около деревни Житомля после двухдневных пыток были убиты 10 колонистов из хутора Стройка, а затем на хуторе Лериполь убиты еще 12 колонистов. При этом местные жители в ряде случаев были против расправ. Так, жители деревни Саволевка около Зельвы, где преобладали православные крестьяне, спрятали нескольких польских осадников.
«Народная месть» как прикрытие убийств священников
«Народная месть» также использовалась просоветскими активистами для прикрытия убийств религиозных деятелей. В сентябре были убиты пятеро православных священников. Среди них протоиерей Михаил Боровский из в. Лаша Гродненского уезда, который по свидетельствам дефензивы, был «…враждебно настроены к Польскому государству. Имеет сильные влияния на православное население, как белорус среди своих прихожан осуществляет белорусскую агитацию, стремится заменить в Лаши польскую школу на белорусскую». Убийства происходили обычно во время «народных гуляний». Так, Леонид Греческий из Лаши вспоминал: «Все жители деревни собрались в клуб, а в это время два жителя Рудовицк и один из Кавалич приехали на телеге к церковному дому, схватили батюшку вместе с диаконом и вывезли 800 метров в сторону развалин барской усадьбы. Там выстрелили, но не смертельно, затем добили лопатами».
«Народная месть» шла параллельно с начавшимися репрессиями со стороны органов НКВД, которые по состоянию на 22 октября арестовали в Западной Беларуси 4315 человек, благодаря, в первую очередь, сведениям из захваченных польских архивов.
«Каждый брал, что мог»
Деревенское население в это время уничтожала барские имения, многие из которых просто разбирались по кирпичам, вырубали леса, убивали рыбу в озерах бывших помещиков… Как вспоминали свидетели того времени: «Каждый брал, что мог, невзирая на то, нужно ли это ему было». Грабежам подверглись даже «барские» захоронения, в которых искали сокровища, к примеру Пусловских в д. Сенна Новогрудского уезда.
Юзеф Биспинг из Струбницы, объясняя события сентября 1939 года, отмечал: «Белорусское крестьянство является вообще пассивное и покорное, но имеет в себе скрытые черты дикости, которые становятся очевидными в моменты безнаказанности».
Согласно советской статистики, на территории Западной Беларуси было разграблено 3170 с 4695 имений, которые здесь были. В результате проведенной в дальнейшем земельной реформы, было роздано 430 982 га земли, 14 086 лошадей, 33 400 коров и другого живого инвентаря (без учета того, что было украдено во время грабежей). Не зря батрак с Ошмянщины заявлял: «Нелегкой была жизнь батрака в панской Польше. Я мечтал только о своем клочке земли, о своем хозяйстве, но и заработать деньги, чтобы купить хотя бы гектар земли, не было возможности… Советская власть дала мне два гектара земли, отобрав ее от помещика, у которого я был батраком, а также плуг и другой инвентарь… Я почувствовал себя не только хозяином в своем доме, но и хозяином в своей стране».
Однако уже скоро населения Западной Беларуси, на которое легло содержание армии освободителей, разочаровалось в новой власти. Уже с июня 1941 года с запада вместе с немцами вернулись многие из тех, кто испытал на себе «народный гнев» в сентябре 1939 года. Ящик Пандоры открылась в очередной раз.
