«Маслянка с картошкой шла за милую душу». Старожил вспоминает очереди и базары в послевоенном Гродно

В четвертой части воспоминаний гродненец Александр Петров рассказывает Hrodna.life про выживание, карточки и очереди в послевоенном Гродно. Также старожил рассказывает, что можно было купить на городских базарах.

Александру Петрову — 81. Он родом со Смоленщины. Приехал в Гродно с матерью в 1945 году, окончил школу № 6. После школы учился в Казахстане, стал инженером. В Гродно Александр 14 лет проработал на заводе токарных патронов «БелТАПАЗ» и 30 лет — на КСМ. Александр Петров имеет звание «Выдающегося путешественника Беларуси». Написал четыре книги по туризму.

«Гранда», талоны и выживание

В первые послевоенные годы жить в Гродно было очень тяжело, вспоминает Александр. Сегодня это назвали бы «на грани выживания», говорит он.

«А тогда для нас все казалось нормальным. Видимо, и мать, и не по годам повзрослевший я, сравнивали эту жизнь с военным временем. Стало всё-таки намного лучше.

Главным вопросом было пропитание. Вначале некоторые продукты продавали на «гранду». Сейчас, видимо, никто не знает, что это такое, и слава богу.

В стене магазина прорубалось на улицу окно полметра на полметра. К нему ломилась толпа, образуя полукруг. Сотня-другая людей изо всех сил рвалась к амбразуре, чтобы ухватить свою порцию муки, хлеба, мыла. Давали что-либо одно".

Александр рассказывает, что в таких толкучках летели пуговицы и рвалась одежда, стояли сплошные крики и ругань.

«Товар быстро кончался. Сильному купить удавалось, слабый пробиться к окну не мог. Иногда сильными оказывались женщины, терявшие в давке сознание и человеческий облик ради того, чтобы накормить детей».

По воспоминания гродненца, «гранда» прожила недолго. Её сменил более цивилизованный способ покупок — очередь. Способствовало этому внедрение карточной системы. В СССР она действовала с 1941 года, а в Гродно, по воспоминаниям Александра, с 1945-го.

«Нормы были мизерные, зато купить мог даже физически слабый. Карточки выдавались на месяц, после чего у нас с матерью был пир. Наливали в тарелочку ароматного подсолнечного масла, и ели хлеб, макая в него. Это была самая вкусная наша еда, но позволяли такое только раз в месяц. Масла на двоих давали грамм 300. Что оставалось от пира, шло по столовой ложке в картошку».

«Боялся не наказания, а что нечего будет есть»

В 6 лет Александр стал снабженцем семьи, он ходил по магазинам отоваривать карточки. За хлебом ходил каждый день.

«В магазине тогда были очень впечатляющие ножи-хлеборезы, похожие на гильотину или большую ножовочную пилу с ручкой, только без зубьев. Продавец поднимает свой конец ножа, подсовывает буханку — шах! — и кусок хлеба отрезается. Нож этот был чрезвычайно опасным, мог легко одним махом отрезать несколько пальцев. Каждый ребёнок просил продавца сделать привесок, который съедался по дороге до дома».

Однажды Александр вернулся домой из магазина в слезах: он потерял хлебные карточки на весь месяц. Говорит, что горе было не детским, боялся не наказания, а что нечего будет есть.

«Но свершилось чудо. На следующий день Левитан, диктор Всесоюзного радио, объявил об отмене карточной системы. А заодно и о денежной реформе. Произошло это в середине декабря 1947 года. Я был, наверное, самым счастливым человечком».

Очереди

Очереди в послевоенном городе были громадными. Александр вспоминает, что часовая считалась короткой. Иногда стоять приходилось полдня. Хуже всего было то, что очередь не всегда за это время продвигалась.

«Часто товар кончался, но народ не расходился, ждал, когда привезут новую партию. Рекордными по длине были очереди за керосином и маслянкой. Однако стоять в них было не тяжело, даже весело. Потому что вместо людей в очереди стояла сама тара. Бидоны, банки, вёдра, бутылки всех мастей и размеров выстраивались змеёй впритык друг к другу. Выставка „тара в быту“ — все ходят, посматривают. Длина змеи достигала 50 — 100 м, а то и более. Подходи, ставь в хвост свою тару и можешь отдыхать. Когда образуется зазор, кто-то подходит и двигает посуду — свою и соседей. Красота».

В послевоенные годы в гродненцы готовили на керогазах и керосинках. Поэтому керосин нужен был каждой семье. Продавали его сначала в двух точках, вспоминает Александр. На правом берегу — на развалинах возле Советской площади, на левом — на месте бывшего бассейна «Лазурный», возле завода Карданных валов, которого тогда не было и в планах.

«В обеих точках — небольших будках — на земляном полу стояло несколько открытых бочек с керосином и бензином. На них висели жестяные мерные черпаки — 0,5, 1 и 2 литра. Балом правил продавец, мокрый от пота и керосино-бензинового конденсата. Источник света — только открытая дверь. Лампочки были слишком опасны — в будках висел едкий взрывоопасный туман, щипал глаза. Но бог миловал, взрывов не было. Бензин не брал никто. Я удивлялся — зачем его вообще продают, кому он нужен».

Маслянка, селедка и колбаса

Помнит Александр и молокозавод на улице Горновых. Сейчас это пустующее здание бывшей фабрики мороженого. При получении масла как отход получалась маслянка. Гродненцы ходили за ней.

«Маслянка — полувода, полумолоко с приятным кисловатым вкусом. Похоже, сейчас она сменила имя и называется сыворотка. Продавали почти даром, прямо из ворот завода. За дешевизну ее очень любили, меньше ведра не брали. С картошкой шла за милую душу».

Спустя пару лет после войны многие товары в Гродно стали доступными. Например, в каждом магазине стояла деревянная бочка с селёдкой — бери, сколько хочешь.

«Продавец опускал руки в рассол, выбирая вот эту или вон ту. Ценилась селёдка с молокой — она жирнее. Слегка протухшая кокетливо называлась „с душком“, и ей многие отдавали предпочтение. На прилавках тосковали горки консервов, в том числе из крабов. Дешёвую печень трески покупали в основном алкаши на закуску. Появилась тогда и колбаса двух видов — копчёная „Краковская“ и ветчинно-рубленая. Теперь острым дефицитом стали деньги».

Скидки и денежная реформа

Помнит Александр и годы, когда кожзавод на Горновых (сегодня уже снесен, на его месте стоянка) давал гудок, и на улице между ним и табачной фабрикой собиралась большая толпа. Этого дня люди ждали целый год, словно праздника. На столбе висел громкоговоритель, его включали на полную мощность. После громового «Говорит Москва!» называли долгожданные цифры.

Понизить розничные цены:
- на хлебобулочные изделия – на 13%;
- на молочные продукты – на 9%;
- на велосипеды и радиоприёмники – на 17%;
- на чулочные изделия – на 25%;
- на мебель – на 15%...

«Цифры, конечно, я сейчас не помню, да они и менялись каждый год. Но были примерно такими. Ассортимент дешевеющих товаров был большим, читали долго. Народ слушал, затаив дыхание, многие записывали. Тогда никто не раздумывал, откуда на это берутся средства, все просто радовались. К хорошему привыкаешь быстро, и когда очередной апрель прошёл без снижения цен, перенесли это болезненно».

Денежную реформу в СССР провели 14 декабря 1947 года — одним постановлением с отменой карточной системы. Александр говорит, что реформа на жизни практически никак не отразилась.

«Денег в мешках не было ни у кого, терять было нечего. Поэтому не было и ажиотажа. Прошла реформа тихо».

Базары и столовая

Гродненские базары имеют давние традиции. В послевоенные годы самыми популярными был «Грандичский» на современной улице Горького, «Скидельский» воле автовокзала, который считался главным, и занеманский — «Колхозный» недалеко от стеклозавода.

«По периметру обеих базарных площадей вплотную стояли госмагазинчики с промтоварами. В центре — десяток длинных дощатых столов для торговли продуктами. На остальной территории шла торговля с возов. Визжали поросята, мычали коровы, гоготали гуси. Здесь можно было купить коня, козу, свинью. И продавцами, и покупателями их были крестьяне из близких, а то и не очень, деревень.

На рядах с продуктами продавали селяне, покупали городские. Много было молока в бидонах, самодельного клинкового творога и масла, завёрнутых в мокрые тряпочки и плавающих в вёдрах с водой, летом — овощей, фруктов, грибов, ягод. Труд не стоил почти ничего, особенно крестьянский. Черника продавалась по цене «пара-три» (2 стакана — 3 рубля). 3 рубля тогда стоила тетрадь, коробка спичек. Правда, и ягод было куда больше".

Птица первое время продавалась только живьём, вспоминает Александр. Никаких тебе окорочков, грудок, даже голые тушки появились позже.

«Из сумок женщин, идущих с базара, торчали гусиные и куриные головы. Уже в 10 лет отрубать их стало моей обязанностью. Самой популярной птицей был редкий ныне гусь».

Гродненец вспоминает, что в послевоенные годы на Скидельском базаре был стол-столовая. На нём шустрые городские тётки без всяких санитарных норм продавали прямо в тарелках борщ и котлеты с картофельным пюре.

«Проходить возле этого стола было для меня мучением. Котлету мать купила всего один раз, и её волшебный вкус долго мне снился. А вот кусочки копчёной колбасы, варёной тогда не было, доставались за детство несколько раз. Я их никогда не чистил, ел со шкуркой, чтобы больше было. На мамино: „Давай почищу“, отвечал: „И так вкусно“. Детский эгоизм: поделиться с мамой и в голову не приходило».