Комендантом Гродно был противоречивый белорусский полковник: стал героем войны за независимость, но впоследствии работал на три спецслужбы
Идя на службу в царскую армию летом 1914-го, 25-летний городокский учитель Николай Демидов не мог и представить, что к гражданской жизни он вернется только на четвертом десятке. Война и революция помогли ему обрести славу и встать в ряды героев белорусского национального движения. И даже работа на несколько спецслужб не уничтожила его репутацию. К годовщине рождения коменданта Гродно вспоминаем его противоречивый жизненный путь.
Стал бы героем без деда?
Николай Демидов родился в городке на Белосточчине 10 декабря (22 декабря по новому стилю) 1888 года. Его отец — Станислав Катнаровский — умер вскоре после появления на свет сына. Однако Александра Калиновская недолго оставалась вдовой: уже в 1889-м она вышла замуж за Яна Демидова из семьи местных фабрикантов. Новый муж усыновил ее ребенка как раз в первый день рождения — 10 декабря 1889 года. Так Николай стал Демидовым.
В детстве наибольшее влияние на него имели не мать или отчим, а дед — Александр Калиновский. Его часто называют родным братом Константина Калиновского, но это, вероятно, ошибочно. Скорее всего, дед Демидова и Константин — двоюродные братья.
Александр Калиновский не давал внуку забыть о восстании — и это позже повлияло на приверженность Демидова к белорусскому национальному движению. В 10 лет Николай поступил в филологическую гимназию в Ломже — и там его воспитание перенял Станислав Катнаровский, дед по отцовской линии, который как раз имел имение в этом подляском городке.
Но ни дедово имение, ни фабричные дела Демидовых юного Николая не манили: в 1905-м он сдал экзамен на учителя двухклассовых начальных школ в Свислочской семинарии. Через два года как вольный слушатель поступил на вечерние курсы историко-филологического факультета Варшавского университета, параллельно работая в канцелярии на железной дороге. Позже руководил Белостокской двухклассной школой Польской железной дороги. Сдал экзамены на учителя уездных и городских школ. Педагогическую карьеру прекратила лето 1914-го.
Комиссаром попал в немецкий плен
В июле 1914 года Демидова мобилизовали в российскую армию. Империя готовилась к войне. Правда, фронтовиком родственник Калиновского так и не стал: сначала служил в хозяйственных частях, а после и вовсе оказался в столице, получив должность отдела мобилизации офицеров в Петрограде. Вскоре белорус начал офицерскую карьеру: сперва посещал курсы в Николаевской военной академии, позже поступил в первую Павловскую военную школу. С последней Николай выпустился 1 февраля 1917-го.
Неизвестно, как Демидов встретил Февральскую революцию, а вот большевистский переворот он поддержал, вступив в Союз офицеров-революционеров. Вскоре его назначали Новогрудским окружным комиссаром. В начале 1918-го бывший учитель по должностным обязанностям отправился в прифронтовый Двинск (будущий Даугавпилс) на белорусско-латвийском пограничье. Там он вскоре, после стремительного февральского наступления немцев, попал в плен, в котором и провел почти весь 1918-й.
Устраивал белорусскую армию в Гродно
В ноябре 1918-го Демидова освободила из плена новая революция — немецкая. На этот раз он подался не к большевикам, а в Вильнюс. Там в то время белорусы пытались объясниться с литовцами. Бывший премьер БНР Язеп Воронко возглавил министерство белорусских дел в местном правительстве. А 1 декабря в Министерстве обороны края создали белорусскую секцию, туда же сразу командировали поручика Демидова.
Белорусы начали формировать два пехотных полка, однако вскоре Вильнюс оказался под угрозой большевиков. Министерство воронки и белорусские военные не подались вместе с литовцами в Каунас, а отправились в Гродно — такое решение обосновали возможностью мобилизовать белорусов на не занятой Красной Армией Гродненщине. В это время Демидова (уже капитана) с согласия литовского правительства назначили комендантом города и Гродненского военного округа.
29 января 1919-го Воронко объявил мобилизацию офицеров на Гродненщине. А уже 1 февраля Демидов своим приказом № 1 начал набор добровольцев в состав 1-го Белорусского пехотного полка (БПП) литовской армии. В середине февраля он насчитывал 80 офицеров и 63 солдата. Вскоре наплыв рекрутов увеличился — и личный состав вырос до 800 человек.
Параллельно из расформированного еще в Вильнюсе штаба 2-го Белорусского пехотного полка создали батальон гродненской комендатуры. Он насчитывал около 350 человек и подчинялся лично Демидову. Для этих военных место в своем дворце выделил православный епископ Владимир — сейчас это здание Гродненской епархии на улице Филарета.
Вербовочные пункты в состав белорусских отделов литовской армии открыли в Волковыске, Белостоке, Слониме, Радуни, Лиде, Сокулке, Пружанах, Кобрине, Бресте, Василишках, Щучине, Друскининкае. Во взаимопонимании с Гродненской немецкой комендатурой Демидов устроил закупки припасов, обмундирования и оружия. Средства на них брали с дотаций литовского правительства и налогов местного населения. Такой широкий размах военного дела на Гродненщине считают заслугой именно энергичной деятельности коменданта. Он же устроил охрану французской и американской военных миссий, посетивших город.
Собираясь передать Гродно полякам, немцы и литовцы начали готовиться к выходу из города — белорусы же это делать отказались. Примерно в то время некоторые их отделы перешли на содержание БНР. Почувствовав эти независимые тенденции, литовцы назначили гродненским комендантом российского офицера 1-го БПП капитана Леонида Калугина. Но Демидов своего поста не оставил.
Немцы окончательно покинули Гродно 29 апреля — город и крепость оказались в руках поляков. Вместе с ними остался и 1-й БПП, который, по соглашению, должен был и впредь быть самостоятельной единицей в составе литовской армии, однако в делах обороны от большевиков подчиняться польскому командованию.
Первые польские части уже на второй день в Гродно разоружили и арестовали белорусских гусаров, однако в целом сосуществование начиналось мирно. Задержанный эскадрон освободили 5 мая, военные устроили польско-белорусский парад, в замке проходили совместные банкеты.
Идиллия закончилась 30 мая с приказом поляков перевести 1-й БПП в Слоним. Белорусы, ссылаясь на прежний договор, делать это отказались — и их отделы разоружили. Умиротворять конфликт приехал сам начальник польского государства Юзеф Пилсудский. На какое-то время белорусов оставили в покое, однако 11 июня поляки разделили солдат полка по вероисповеданию: католиков отправили в польские казармы, православных и евреев демобилизовали, а офицерам предложили присоединиться к Войску Польскому. Николая Демидова и еще нескольких человек арестовали.
Последним из балаховцев отходил с белорусской земли
Сначала поляки хотели обменять Демидова на арестованного ранее им же Казимира Цвирко-Годыцкого — белорусского деятеля, который от имени фиктивной Белорусской краевой рады выразил желание народа соединиться с Польшей. Впрочем, от плана отступили: в июле 1919-го Демидова интернировали в Белостоке, а вскоре и освободили из плена. Цвирко-Годыцкий же сидел под стражей в Каунасе до суда.
В сентябре бывший гродненский комендант, пытаясь вернуться к гражданской жизни, поступил на белорусские учительские курсы в Белостоке. Однако проститься с погонами он собрался преждевременно: в октябре офицер вошел в состав белорусской военной комиссии (БВК), легализованной декретом Пилсудского. Эта организация имела целью создавать белорусские отделы в армии польской.
Демидов вместе с БВК переехал в Минск, откуда его вскоре направили в открытую в Варшаве белорусскую школу подхорунжих. Довольно быстро офицер разочаровался в деятельности новой организации.
Летом 1920-го Красная армия, заняв Беларусь и часть Украины, стремительно наступала на Польшу. Демидов в короткий срок сумел сформировать батальон из 700 солдат и офицеров, вероятно, воспользовавшись теми же связями, с помощью которых в 1919-м устраивал отделы на Гродненщине. Со своей новой армией он присоединился к генералу Станиславу Булаку-Балаховичу.
С балаховцами бывший гродненский комендант вернулся из Польши в Беларусь и поучаствовал в полесском походе. В ноябре 1920-го батальон Демидова несколько дней упорно бился за Калинковичи. Отступая, он прикрыл отделы Язепа Булак-Балаховича, младшего брата генерала. А позже демидовцы вместе с другими белорусскими отделами в тяжелых условиях перешли Припять, чтобы спасти от советского плена уже самого Отца.
Позже остатки армии Балаховича интернировали поляки, но сам Демидов остался на правой стороне Припяти.
«Даручаны мне батальён на заклік не пакідаць роднай зямлі і абараняць яе да канца, нягледзячы на поўны адыход расейскай (отряды Балаховича были интернациональными, и невозможно сказать, какую часть его армии составляли белорусы — Hrodna.life) арміі, з энтузіязмам сустрэў гэтую вестку», — заявил Демидов 28 ноября. Вероятно, до него дошла информация о начале Слуцкого вооруженного восстания. В то время его отделы насчитывали около 400 человек. С 29 ноября по 3 декабря батальон провел несколько боев с красноармейцами.
Еще имея в виду возможное польское наступление, Демидов попытался договориться, чтобы в случае новой конфронтации его отряды присоединились к Белостокскому пехотному полку. Но ожидание затянулось — и в начале января солдатам и офицерам уже нечего было есть. За помощью командир отправился в Варшаву, где предложил соединить свой батальон с 1-й Слуцкой стрелковой бригадой. Из этой идеи ничего не вышло: из-за обвинений со стороны нескольких белорусских деятелей Демидова интернировали и отправили в лагерь в Радоме. Туда же выслали и весь его батальон, который стал последней белорусской частью, вступившей в открытый бой за независимость Беларуси с регулярной армией.
«Пабачыўшы арганізацыю батальёна капітана Дзямідава, ведаючы людзей і яго самога, я ведаю, што гэты чалавек, сапраўды мае ўзнёслую мэту і імкнецца да вызвалення Радзімы», — так в своих мемуарах описывал батальон Демидова в составе армии Балаховича польский наблюдатель Станислав Лис-Блонский, который обычно не жалел эпитетов для критики балаховцев.
Работал на несколько спецслужб
После интернирования Демидов оказался в родном городке, где стал директором 7-классной школы и включился в общественную деятельность. Выдвинувшись кандидатом на выборах в Сейм, в 1922-м бывший офицер попал под арест. Освобожденный из-под стражи, он не стал дожидаться суда и уехал в Вильнюс, а после с помощью Луцкевича и Бронислава Тарашкевича перебрался в Латвию, где его принял старый военный соратник Езовитов.
В новой стране Демидов вернулся к наставничеству. Уже в 1923 году он стал директором 1-й Белорусской начальной школы в Риге, в которую записалось около 150 учеников — Езовитов назвал это неожиданным успехом для белорусской общественности. Через год Демидов создал культурно-просветительное общество «Белорусский дом», число участников которого в 1930-е достигло более 600 человек.
После установления диктатуры Ульманиса в 1934 году национальные меньшинства в Латвии оказались в затруднительном положении. Но это не затронуло ни Демидова, ни его «Белорусский дом» и общество белорусских учителей. И неслучайно: архивы подтверждают, что в 1934—1939-е годы белорусский офицер сотрудничал с латвийской политической полицией.
Его куратором был Виктор Корти, секретный агент и руководитель сети информаторов. Демидов давал свидетельства о настроениях белорусов в Латвии, деятельности своих обществ. Он не имел прозвища и не получал зарплаты, но за свою деятельность просил Корти об услугах: тот, например, помог своему подопечному взять справку о политической благонадежности для оформления пенсии и поспособствовал в устройстве на работу нескольких белорусских учителей.
«Демидов, беспартийный, лояльный по отношению к Латвии, пытается форсировать направление латвийско-государственное и использует для этой цели единую белорусскую организацию Учительский союз», — характеризовали отношения между латвийскими белорусами в польском посольстве.
Отношения Демидова со спецслужбами не ограничились латвийской «охранкой». В конце 1930-х Демидов начал контактировать с белорусской эмиграцией в Германии, а в 1939-м сам посетил Берлин. Историк Юрий Грибовский со ссылкой на архивы утверждает, что немецкая разведка поручила белорусу завербовать на выезд в рейх 2 тысячи граждан Польши, находившихся в Латвии на сезонных сельскохозяйственных работах. Абвер планировал направить их в диверсионные школы и использовать в войне с поляками. Вряд ли Демидов сумел отправить много потенциальных диверсантов, так как это бы попросту не позволили латвийские власти. Тем не менее, сам он не отрицал, что четыре человека выехали по его посредничеству.
После оккупации Латвии большевиками Демидова задержали советские спецслужбы. Чекисты уже знали о его контактах с латвийской политохранкой и Абвером. Вскоре белоруса перевели на Лубянку. И там он стал агентом третьей спецслужбы.
«Должен отметить, что имею о нем наихудшее мнение. Не только я, но и многие заключенные в камере были убеждены, что Демидов доносил обо всех разговорах в НКВД. Возвращаясь из следствия, всегда приносил с собой папиросы и яблоки, что ни с кем никогда не случалось. Многократно также подчеркивал, что всегда сотрудничал и имел контакты с советами. Я глубоко убежден, что так было, впрочем, точно знаю, что он был освобожден из тюрьмы после того, как началась немецко-советская война. Это последний человек, к которому, по моему мнению, можно иметь доверие», — описывал свое знакомство с Демидовым польский генерал Владислав Андерс в письме к Раде БНР, поданном Левоном Юревичем в книге «Многоголосый эпистоляриум». Следствие в отношении белоруса прекратили 22 марта 1941-го выпустили из-под стражи 10 июня, после чего он поехал в Ригу.
В предисловии к книге Олега Латышонка «Солдаты БНР» латвийский исследователь Эрик Экобсонс призвал принимать во внимание контекст, в котором начинали сотрудничество с советскими спецслужбами белорусские деятели: «У Езовитова — доверие к СССР и Белорусской ССР, характерное для большей части белорусской политической эмиграции в 20-е гг. (с иллюзиями о возможности свободного развития белорусской культуры на родине), а у Демидова — безвыходное положение в советском заключении перед угрозой смерти. Однако понятно, что летом 1941 года при резком изменении ситуации оба прекратили сотрудничество и встали на путь противостояния советской власти, надеясь с помощью и при посредничестве немецкой оккупационной власти достичь цели своей многолетней деятельности — создания независимого белорусского государства».
Пытался договориться с Власовым
С началом советско-немецкой войны Демидов остался в Латвии, снова сконцентрировавшись на любимом деле — наставничестве. Однако проработав директором белорусской начальной школы и инспектором, в конце 1942-го он уехал на родину: оккупационные власти настороженно относились к бывшему «гостю» Лубянки, а латвийские преподаватели враждебно воспринимали его работу на ниве продвижения белорусской культуры в крае.
В 1943-м Демидова назначили школьным инспектором в Лидском округе. Но вскоре учительский мундир снова пришлось сменить на военный. По одним данным, он помог организовать батальон белорусской самообороны — другие же утверждают, что офицер участвовал в создании отделов Белорусской краевой обороны (БКО). В любом случае, ждать других советов он не стал и, выступив на II Всебелорусском конгрессе 27 июня 1944-го, снова покинул Беларусь. Теперь уже навсегда.
Демидов оказался в Берлине, где 12 октября 1944-го его назначили заместителем начальника подофицерских курсов при 1-м кадровом батальоне БКА, позже откомандирован на работу в мобилизационный отдел Главного руководства военных дел Белорусской Центральной Рады (БЦР). Однако 20 декабря 1944 года новый поворот жизни: полковник уволился и перешел в армию российского генерала Андрея Власова.
Чем объяснить такой шаг? БЦР как раз вела переговоры с Власовым о создании совместного антисоветского фронта и формировании белорусских частей в его армии. Вероятно, ради активизации этого дела там оказался и Демидов. Однако в новой армии тот продержался всего один день: уже 20 декабря он через Езовитова передал БЦР, разочарованный власовским подходом к белорусским делам, и попросил повторно принять его в белорусскую армию. Попытку устроили — войну офицер закончил в том же руководстве военных дел БЦР.
В конце жизни ударился в религию
После войны Демидов оказался во французской оккупационной зоне. Сначала он возглавил комиссию по военным делам в возрожденной Раде БНР, однако больше его занимали дела религиозные. Демидов активно участвовал в создании Белорусской автокефальной православной церкви (БАПЦ).
В 1950-м Демидов переехал в США, где также включился в религиозную жизнь, работая на благо БАПЦ. Отношения с белорусской эмиграцией складывались по-разному: одни уважали офицера, другие посмеивались с его чрезмерной энергичности, а третьи настороженно воспринимали его после историй с латвийской политохранкой и НКВД.
«Полковник — хороший человек, только его безусловно хорошо надо держать за полы. У него проявляются нравы, которые бывают у многих старых людей. А он сильно старый», — писал президент Рады БНР Николай Абрамчик.
«Он характера порывистого: временами хорошую прислугу может сделать, а временами — хоть убегай от него. Все зависит от настроения, а настроение от напитка — или в меру, или сверх меры. А временами настроение зависит и от „зависимости“, и от авторитета. Настроение его умерить я стараюсь, величая его титулом „полковник“», — описывал знакомство с Демидовым деятель белорусской диаспоры в США Янка Черепук.
Полковник умер в Чикаго 23 мая 1967 года в возрасте 77 лет. Современники утверждали, что под конец жизни он дошел до полной нищеты. Демидова хоронили по униатскому обряду: к этой церкви офицер присоединился в последние годы. Не иначе и тут сыграла роль дедова наука: Кастусь Калиновский был упорным сторонником униатства. Кто знает, может, когда-то и гродненский комендант, как и его знаменитый предок, займет заметное место на страницах белорусской истории?
Читайте также: В Мостовлянах планируют восстановить усадьбу Калиновских
