Строительство АЭС практически закончено. Эта стройка изменила многое в соседнем городе — Островце, заново вдохнув жизнь в районный центр. А как быть с маленькими деревнями по соседству? Журналист Realt.by решила из первых уст узнать, что изменилось в жизни деревень с появлением столь мощного «соседа». Все подробности — в колоритных интервью.
Прямо у дороги по направлению к АЭС виднеется небольшая деревня. Низкие домики будто сливаются с местным пейзажем и почти не видны на фоне осенних деревьев. Здесь рядом расположены сразу два населенных пункта. Деревня Авены плавно перетекает в деревню Шульники. Создается впечатление, будто сами жители уже точно и не помнят, какие именно дома к какой деревне относятся, потому часто в разговоре называют всю территорию одним словом — Шульники.
Оба населенных пункта расположены действительно у подножия атомной электростанции. Из окон домов хорошо просматривается АЭС и дорога к ней. Дома, как и во всех маленьких белорусских деревнях, где-то выглядят ухоженными, где-то — совсем заброшенными. Заброшенных здесь больше. Единственное, что сразу бросается в глаза, — новый «извещатель» на въезде в деревню. Пожалуй, это даже немного пугает.
Вячеслав из д. Авены: «Живем отлично, работаем, автолавка приезжает»
— Как Вам тут живется? — спрашиваю у одного из местных жителей.
— Вообще хорошо живем, — оптимистично обнадеживает Вячеслав. — Тут рядом в Шульниках одни пенсионеры остались, вот и мы с женой по соседству с ними живем.
Деревня у нас хорошая. Вот только год воды не было никакой. В деревне всего один колодец, и когда приехал сельсовет и почистили колодец, то сказали, что сделали воду. Но воды все равно не было. Потом жена написала письмо в газету, и воду сделали на самом деле. А то возили воду на тачке из соседней деревни.
— Со строительством АЭС что-то изменилось в лучшую сторону?
— Конечно, изменилось. Вот траву обкосили по кругу. И здесь траву обкосили и землю пропахали, — обводит рукой деревню Вячеслав. — Мы с женой работаем на ферме: я животноводом, а она дояркой. Работаем с 6 утра до 6 вечера. Жена через день, а я «два через два». Хозяйство на ферме большое, 700−800 «голов». А у меня дома из хозяйства кот, собака и мыши. Свиней нам держать нельзя, потому что мы расположены в радиусе 5 километров от свинофермы. Приезжают, сараи смотрят — проверяют. Получается, живем как в городе.
— Не боитесь соседства с АЭС?
— А чего бояться? Я на атомном крейсере служил в свое время, и ничего — жив, 50 лет уже. И дочка есть, — объясняет Вячеслав. — Люди же на этой станции работают. Во Франции сколько атомных? Пять? И живут же люди.
— Сколько домов в деревне?
— Всего, наверное, 15 домов. А жилых — на пальцах можно посчитать. Летом здесь живут, наверное, 7 домов, а на зиму некоторых забирают, — пояснил Вячеслав. — Это мамин дом, я здесь и родился. Мы тут живем с женой одни с 2013 года, а до этого 9 лет мама болела — мы ее смотрели. До того, как приехали сюда, жили в Михалишках (деревня неподалеку — прим.авт.). Там квартира у нас была, мы ее дочке отдали. А сами тут остались, живем отлично.
— Правда, отлично?
— Правда, — улыбается Вячеслав. — Работаем. Автолавка приезжает через день: в понедельник и пятницу государственная, а в среду частная. Привозят все продукты, что и в магазине.
— А как жилось в деревне раньше?
— Раньше больше была, людей было больше. Ну вот, например, сестры мои двоюродные — кто куда уехал. Кто-то в Гродно поехал, кто-то в Литву. Раньше люди часто в Литву на работу уезжали, там и платили лучше. Они там квартиры пополучали. А сюда приезжают раз в год — на кладбище.
— Часто Вы выезжаете в Островец или в Михалишки?
— Только если купить что-то. Ну, и жена в Михалишки часто ездит к дочке.
Иван: «А что мне АЭС? Они что хотят, то и делают»
Вячеслав на прощание выходит из дома и машет рукой в сторону дороги — там есть еще несколько жилых домов. И правда: нам удается застать дома еще одного местного жителя — Ивана. Вместо звонка на двери — лающая собака, которая сразу же определяет чужаков. Хозяин дома Иван выходит навстречу — все-таки новые люди появляются здесь нечасто. К непрошеным гостям сельчане относятся настороженно, и далеко не все пускают в дом. С Иваном мы разговариваем в небольшом коридорчике.
— Как Вам живется по соседству с АЭС?
— А что мне АЭС? Они что хотят, то и делают. А что я?
— Вы один живете?
— Не, с женой. Она на атомной станции уборщицей работает, — рассказал Иван. — Родился тут и живу, во уже 55 годов будет. Раньше была деревня большая, но молодежь сейчас тут не остается. Зарплаты нет — так кто пойдет? Вот у меня два сына, так они на фурах работают. Одного в колхоз приглашали, так он говорит: «Что я за те копейки пойду?».
— А где они живут?
— В Ольховке, это деревня за Михалишками. У одного свой дом, а второй снимает квартиру.
— Кем вы работаете?
— Досматриваю быков тут недалеко на ферме. У меня у самого есть куры, конь. Нам же свиней запретили держать. Я, честно говоря, держал подпольно. Но меня сдали. Приехали из Островца восемь человек: участковый, из санстанции кто-то. Сказали, чтобы я в течение трех дней убрал. Так как раз сыновья в хате были, и мы закололи.
Бабушка Мария: «Добра тут живу, по-маленьку»
Дальше идем по деревне. Натыкаемся на ухоженный дом, где снова лает собака. Здесь это верный признак того, что можно будет найти собеседника.
Навстречу с трудом выходит местный старожил — бабушка Мария. Несмотря на то, что Мария идет маленькими шажками, тяжело опираясь на трость, ее заинтересованный живой взгляд выдает неординарный характер.
Мария пускает непрошенных гостей в дом, приветливо распахивая дверь. В маленьком коридорчике организована кухня: стоит стол и газовая плита на две конфорки. Тут же стоят и небольшие запасы продуктов. Мария проводит нас дальше — в основную комнату. В доме прохладно, видно, что печку топили лишь накануне.
— Как Вам тут живется?
— Добра живу. Но я за последний год мало здесь жила, — рассказала Мария. — Раньше в реанимации лежала, а тогда дочка забрала в Минск. И вот только потом я сюда опять приехала.
— Как Вы одна сейчас справляетесь?
— По-маленьку, мне 77 гадоу уже. Вот тут у меня газ есть, дрова есть — печку топлю. На зиму снова к детям поеду, — пояснила Мария. — А так печку топлю, по-маленьку дрова ношу. Вот воды раньше не было — вот беда была. Так воду из Островца мне привозили.
Я живу только в первой комнате, вторая закрытая стоит. Мне одной она не нужна — муж 25 гадоу как помер.
— Вы давно здесь живете?
— Ой, может 55 гадоу уже. Раньше деревня большая была, не такая, — вспомнила Мария. — Когда картошку копали, так колхоз 40 человек присылал. Лен руками рвали и жито жали серпами. Людей сколько было. А сейчас все померли. Только на лето кто-то приезжает, да и все.
Я раньше работала в колхозе. А когда была девкой, то работала свинаркой — 7 гадоу. А потом вышла замуж, и родилась первая девочка. А потом двойня — еще две девочки. Так у меня три дочки, богата. А тогда пошла работать почтальоном по всех деревнях. Летом добра было — на велосипеде, а зимой сумку на плечи и пошла. Потом опять пошла свинаркой работать. Ну, и все. Потом я пенсию получила, и тут сижу.
— Поменялось ли что-то со строительством АЭС?
— Ко мне дочка приезжает из Островца, так она говорит, что такая дорога добрая — вот уже чудо, — рассказала Мария.
В доме действительно холодно и зябко. На прощание предлагаю Марии помочь с дровами, принести хотя бы немного, чтобы протопить дом.
— Ай, что Вы, — удивляется Мария. — У меня есть, вон у печки лежат. А потом я сама принесу еще. Я по-маленечку ношу, так и живу.
Уезжаем из деревни с непонятным ощущением. Вроде жилые дома и дворы выглядят ухоженными, кое-где лают собаки и на поле неподалеку даже пасется конь. Но не дают покоя дома с заколоченными окнами и покосившимися крышами. Они выглядят немного устрашающе на фоне современного строительства атомной электростанции.
