На протяжении веков шляхта (дворянство) как сословие играло важную роль в истории наших земель. Но положительную или отрицательную? Выстраивала ли разрушала национальную культуру на территории современной Беларуси? Насчет места шляхты в белорусском нациотворчестве и того, что все же следует считать архетипом белорусов, поразмышляли гродненские историки.
Спор начался в комментариях к одной из публикаций в Facebook, посвященной шляхте. В ней объясняется, что это было прежде всего военное сословие, те, кто получил ряд привилегий за защиту Отечества и передал их в наследство. Представители этого сословия могли быть как богатыми, так и бедными.
Белорусы — крестьянская нация?
Шляхта перестала быть решающей военной силой государства уже в XV в., подчеркивает в комментариях гродненский историк, доктор исторических наук, профессор Алесь Кравцевич. В XVI в. шляхта преобразовалась в земянов — владельцев имений с крепостными крестьянами. В течение
«Когда начинались национальные движения в XIX в., то их инициаторы (преимущественно из знати и духовенства) апеллировали к крестьянам и их языку. Белорусы принадлежат к так называемым крестьянским народам, в национальном движении которых шляхта участия не принимала (в отличие от поляков, венгров или румын)», — отмечает Кравцевич.
Одобрять белорусскую шляхту с точки зрения белорусского патриота особо не за что, убежден он. «Высокомерия было больше, чем достоинства, Речь Посполитую шляхта профукала и продала, в белорусском нациеобразующем процессе не участвовала, после первой мировой войны воевала за польское государство».
Киркевич: шляхтичи — не святые, но они создали все стоящее
«Хотите любить святых в истории — не будете любить никого, — ответил профессору на своей странице в Facebook краевед и журналист Алесь Киркевич. — У шляхты было много грехов, но точно не больше, чем у крестьян, мещан, местного клира всех конфессий или здешних евреев. Ни одно из этих сообществ никогда и не думало о никаком нациообразовании».
«Шляхта была такой, какой была. Со своими интересами. Со своим стилем. Со своим кодексом поведения. С разгуляйством, надменностью, иррациональностью, честью, решительностью, авантюризмом. Но это и есть черты пассионарного сообщества, которое способно что-то создать. Оставить след в истории. Не живет по инерции, — убежден он. — Как раз выходцы из знати создали все стоящее на наших землях в домодерновую эпоху».
Самураи и банды Нью-Йорка. Существует ли неинтересная история
Не надо судить людей
Как пример Алесь Киркевич приводит знаменитые воинские сословия и социальные группы других стран. «В Японии были самураи, которые в последующем стали легендой и брендом. Но модерновая Япония возникла скорее вопреки самураям, как «врагам прогресса». В Германии было рыцарство и дворянство. Но модерновая Германия возникла скорее вопреки потомкам рыцарей, как «врагам прогресса». В Америке были ковбои с кольтами и «банды Нью-Йорка». Но модерновые США возникли скорее вопреки ковбоям. Нью-Йорк — вопреки тем бандам.
Но японцы, немцы, американцы гордятся своей историей. Без самураев, рыцарей или ковбоев их истории не существует. Точнее, она становится неинтересной. А в широком понимании неинтересная история не существует. Ведь она никого не «вставляет», кроме специалистов-книжников".
Архетипический образ нации
Этот принцип касается и знати. «Не трогайте святого. Шляхта — „рожденные с саблей“ — должна быть одним из центральных архетипических образов нации, если мы в принципе видим нацию в перспективе, — убежден Киркевич. — Иначе останутся колосовые блинчики, поломанные грушки и поваленный забор. Все то, что мы ненавидели на уроках бел-лита. Все то, что даже русские запрещать не будут. Ведь оно не страшное. И не интересное».
Василий Герасимчик: что общего между «знатью» и «легитимностью»
Такой позицией, в свою очередь, возмутился другой гродненский историк, Василий Герасимчик. «Из всей бесконечности того, что накопил твой народ, ты видишь только „колосовые блинчики, поломанные грушки да поваленный забор“?», — спрашивает он.
«Колонизаторы повсюду работают одинаково: учат подчиненных возненавидеть свое, чтобы дальше те отказались от собственной сущности. Лепи из них, что хочешь. А чтобы приручить, нужно научить. А ради этого на язык подчиненных лучше с „неинтересным“ чем-то переходить. Дальше „цивилизатор“ их уже своим языком одарит. Да одарит „интересным“: здесь тебе и ковбои, и лыцари, и самураи, и шляхта».
«Историк не достоин даже бумаги, если живет исключительно в мире грез. Действительно были герои, были борцы, были те, кто оставил след на своей земле. Но признать следует, что не смогла договориться шляхта, чтобы страну свою спасти». Именно сейчас самое время об этом вспомнить, так как мы снова наблюдаем то же: белорусы не могут договориться по рядовым делам, считает историк.
«Есть вещи общие („конвенциональные“), которые должны быть всеми ради диалога или дискуссии приемлемы. Для примера — понятие „легитимность“. Есть оно в словаре, стоит почитать, — отмечает Василий Герасимчик. — Ведь в таком случае какая дискуссия, когда один говорит об яблоке, а другой называет его груша».
«Где два белоруса-три мнения», или как принять себя
Как пример ценности достояния простого народа Герасимчик перечисляет сюжеты, записанные Яном Борщевским, этнографами Павлом Шпилевским и Михалом Федоровским. «Богатыри, силачи, множество разнообразных чудовищ, которыми переполнен мир в сознании людей, где даже болезни имеют физическое воплощение. (…) Множество сюжетов, рожденных фантазией простых людей. «Тысяча и одна ночь» с «Ведьмаком» «отдыхают».
«Можно искать заново своих „самураев“, даже посягать на архетипы. Но себя не обманешь. Мы — те, кто мы есть, независимо от нашего желания. У нас в крови говорить, а не слушать, у нас в природе договора, а не договоренности, зависть и ссоры, а не дискуссии», — подытоживает он.
«Где два белоруса — там три мнения, — напоминает Герасимчик. — Чтобы что-то с этим сделать, (или даже замахнуться на то, чтобы переделать) нужно принять себя. Сквозь зубы, но честно, ведь в ином случае нас ждет только ссора.
«Дайце, браце, гаманіць,
Потым будзем морды біць»".
Читайте также: Крылатыя гусары Рэчы Паспалітай: адкуль узяліся і кім былі апошнія рыцары Еўропы
