5000 человек приехали под Белосток, чтобы ходить рядом с кумирами, слушать музыку и встретить друзей. Там проходил фестиваль Tutaka, который получил ласковое прозвище «Тутаковішча». Журналисты Hrodna.life приехали туда, чтобы провести четыре часа на дискуссиях, посмотреть на Светлану Тихановскую и «абуджаных» белорусов и зафиксировать, как это было.
Добираться на поляну Борык, где исторически проходило «Басовішча», а теперь проходит «Tutaka», проще всего на автомобиле. Я доверяюсь друзьям с авто… и успешно пропускаю акцию солидарности с политзаключенными, выступление Маляваныча и встречу со Светланой Тихановской, которая заявлялась как одно из главных событий фестиваля.
Позже приятели расскажут, что все пытались сделать демократично: встреча проходила без микрофонов, Светлану усадили на паллеты у сцены. Но по ощущениям, все равно получилось «будто классный руководитель пришел». Желающие фотографировались с президентом Светой и даже шептали ей на ушко секреты.
На вопрос о «БАСах» говорят: «А что это?»
Фестиваль встречает проблемами с парковкой и БЧБ-флагами на машинах. Слышна русская, белорусская, польская, английская речь. Дети, собаки, флаги — белорусские и украинские, мини-футбол, сушка вещей, колонки, велосипеды, застолья. У большинства людей — тематические майки с надписями и рисунками, за которые в Беларуси дали бы несколько лет колонии за разжигание вражды.
На территории фестиваля сложно пройти несколько метров, чтобы не пришлось с кем-то здороваться или обниматься. Вижу белорусов из Беларуси — но они с нами прекратили общаться из-за того, что мы написали об их задержании. Первый глоток пива. Тут же стреляют сигарету.
— Слэмится будем?
— А что это значит?
Сразу двое моих спутников впервые на поляне Борык. Отзывы о «Tutaka» лаконичны: от «Пока не знаю» до «Пока всё нравится».
На вопрос о «БАСах» говорят: «А что это?».
Меняю босоножки на кеды, чтобы в толпе мне не оттоптали ноги, и под крики «Жыве Беларусь» иду на концерт. В очереди в туалет слышны разговоры про сексуальную жизнь, необходимости платить 500 рублей за квартиру и выпить самогонки и «ромчыку». Кто-то по-польски говорит с вокалистом Dzieciuki, а кто-то фотографируется с бывшим сотрудником «Гродно Азот». Бывший силовик обнимается с бывшими политзаключенными.
Владимир Пугач на малой сцене поет песни, которые можно помнить из детства и БТ. Он напоминает, что J: Mors еще существует и приглашает на концерты в Польше. «Карацей, мы працягваем рабіць, ствараць песні, рыхтуем новы альбом», — говорит Владимир.
Владимира сменяют Dzieciuki с новым интернациональным составом, солнцезащитными очками и майками «Не смяротнаму пакаранню». Люди начинают двигаться. Испуганная женщина пытается защитить от танцующих ребенка. «На кол пасадзім «маскалёў» вместо «халуёў» поет Алесь Денисов в песне «Трымайся, браце». «Уже можно», — объясняет он.
Поем на пару с незнакомцем куплет песни «Чорны хлеб і гарбаты». Знакомый в майке «Басовішча 2013» объясняет, почему лучшие «Басы» были в 2007. Кто-то потерял телефон. Кто-то разорвал штаны и получил легкие травмы.
Кредиты в Европе и русскоязычная Беларусь
Ведущие предлагают продолжить «вяселле», вероятно, имея в виду «весялосць». На другой площадке играет Papa Bo Selektah с Александром Помидоровым. Рядом танцуют руководитель одного фонда с глиттером на лице и отсидевший правозащитник. Вижу надпись «Проста Танцуй», людей в растаманских штанах и дым. Знакомые делают предложения, о принятии которых мои спутники утром пожалеют. В Facebook пишут посты с обвинением тех, кто приехал танцевать на фестиваль и недостаточно скорбит о Пушкине.
— Организаторы, принесите мониторы, я играю вслепую, — просит Papa Bo.
За кострами на палаточном поле — разговоры о кредитах на квартиру в Европе, зарплатах, благотворительности и обвинение политзаключенных, которые позже стали «вне политики». Становится холоднее, а разговоры ленивее и пьянее. Оставшееся пиво становится общим. Наступает период безвременья, пока небо над соснами не становится серым. Засыпаем под разговоры о «Ляписе Трубецком» и целесообразности обсуждения белорусской культуры на русском языке.
Озеро, бигос и секс
Поспать тем, кто всё же лег, удается немного. По утру на столах недопитый алкоголь, грязные тарелки, колонки. Кто-то уже пьян, кто-то — не ложился. У костра — разговоры о том, что ночью активист кому-то «въ*бал», а девушка показала сосок.
Пока люди курсируют на озеро и обратно с ящиками пива, 20 человек пришли послушать дискуссии — о политзаключенных, белорусском бизнесе и белорусской культуре за границей и белорусах Падляшша. Звучали тезисы о том, кого нужно признавать политзаключенным, что беларускасць должна быть «секси», а культура — с элементом активизма, из эмиграции вернутся в Беларусь единицы — но с ценным опытом.
Должен ли бизнес помогать белорусам в стране? Надо ли помогать Украине? Надо ли продолжать санкционное давление, если это вредит бизнесменам внутри Беларуси? Зачем БЧБ-флаг на ЛГБТ-прайде? За сценой свои дискуссии: о честности выступающих и объеме грантов.
Параллельно проходит презентация инициатив, которыми человек в «теме» успевает пресытиться за первые месяцы эмиграции: и йогой, и народными костюмами, и Маляванычем с Катей Снытиной. Люди, заявившие о позиции в 2020-м, выступают в том числе перед теми, кто никогда ее не скрывал. События проходят на трех площадках. Организаторы объясняют: хотели дать площадку всем, кто хотел высказаться, но денег, чтобы сделать фестиваль трехдневным, не хватило.
У «ветеранов» фестиваля — свои активности. О традициях рассказал журналист Андрей Мелешко, который был на «Басовішчы» раз 20.
«Калі мы прыязджаем на „Басовішча“ сюды, мы абавязкова ходзім на заправачку паесці бігаса або „на флякі“ [традыцыйны польскі суп — Hrodna.life]. Схадзіць на возера, прайсціся на лесе…». Андрей считает, что фестиваль стал более политическим и на нем «занадта шмат камер, на якія трапляюць людзі, якія прыехалі сюды з Беларусі».
— А калі ён не быў [палітычным]? Фестываль «Басовішча» заўсёды з’яўляўся «БЧБшным» фестывалем. Тут нічога не памянялася, — отвечает на это Павел Станкевич, организатор фестиваля и руководитель фонда «Tutaka».
— Галоўнае гэта тое, што адбываецца ў намётавым лагеры, — уверен один из «ветеранов» «Басовішча», с которым я пытаюсь сверить ощущения. — Усім маім сябрам няма розніцы, што адбываецца па-за ім. Часам людзі прыязджалі і не ведалі, хто выступае. Галоўнае — гэта сустрэцца. У некоторых людзей ужо ўнукі выраслі [за час гісторыі фестывалю].
Собеседник ругает организацию фестиваля. Мол, концерт начался поздно, на «задворках» (на малой сцене — Hrodna.life), хотя хедлайнеры должны играть на большой сцене. Не хватило конкурса молодых исполнителей и того, к чему постоянные посетители привыкли. Зато хвалит новые душевые кабины.
— Што яшчэ абавязкова трэба зрабіць на фестывалі?
— Трахнуць каго-небудзь. Гэта традыцыя. Бывала, што проста ідзеш, глядзіш у вочы, без слоў кагосьці хапаеш за руку і ідзеш цалавацца. Дзе гэта можа адбыцца? Толькі тут.
Фестиваль можно считать продолжением «Басовішча», но он не только про рок-музыку, но и в общем про культуру, искусство, шире масштабом, считает Павел Станкевич, руководитель фонда «Tutaka». Фестиваль пытались сделать семейным.
— У 2020 годзе казалі пра тое, што вось, беларусы абудзіліся, каб думаць пра дэмакратыю, нацыянальную ідэнтычнасць, правы чалавека. Абудзіліся, каб быць дэмакратычнай дзяржавай. Але адначасова абуджэнне адбылося на Падляшшы тут 33 гады таму, калі адкрыўся фестываль «Басовішча». Гэта было абуджэнне беларусаў Падляшша, каб на сучасны манер, сучасным мастацтвам, сучаснай музыкай распавядаць пра сябе і пра сваю культуру. Не толькі традыцыйныя гурты — як на «Дажынкі». Але і такія, каб думаць пра сябе як пра сучасную нацыю, — объясняет Станкевич.
Фото со Стрижаком и Тихановская с пирожком
Перед концертом наступает затишье. Дымятся угли, лениво поспевает шашлык. Накапливается похмелье. Обгорают носы. Загар бронзовеет. Дети качаются в гамаках. Выступающие курят между сессиями. Журналисты деловито щелкают затворами и прячут технику в сумки. Жидкость всасывается и тут же выходит с потом. Закутанные в БЧБ-флаги дети кричат «Жыве Беларусь!». Бойко идет торговля — в том числе благотворительная. Активные беседы продолжаются за столиками между тремя «намётамі».
— Вы вообще уходили отсюда?
— Нет, с ночи.
— Как вы держитесь?
— На сигаретах.
Они уходят одна за одной. За столах — пустые пачки и инсталляция из пустых бутылок. «Где-то я вас видела», — говорит юная девушка руководителю одной из белорусских партий. «Я думала, что вы такой важный», — удивляется девушка после объятий и фото с Андреем Стрижаком. Фотографы приходят в восторг от того, что сфотографировали Светлану Тихановскую с пирожком и Франака Вячорку у сцены. Сашу Ивулина пытаются накормить колбасками.
К главной сцене на концерт служба порядка не пропускает с алкоголем и бутылками воды объемом больше 0,5. Поэтому люди облепливают серый забор. Вокалистка группы Nochy прыгает, высоко задирая ноги. Botanic Project играют регги-вариант «А хто там ідзе?» и анонсируют новый альбом. Маргарита Левчук с начесом в образе задает музыкантам вопросы. Вокалистка Dlina Volny гипнотизирует низким голосом и плавными движениями. Юрий Стыльский из «Дай Дарогу» сбивается с белорусского на русский и приглашает девушек на сцену спеть песню про «20 см». Люди становятся на лавки — не снимая обувь. Белорусы разворачивают огромный флаг.
— Самыя вядомыя гурты не маюць зараз праблем, каб рабіць канцэрты па ўсёй Польшчы і іншых краінах. Нам цікава не проста рабіць тусоўку пад самыя знаныя гурты, але пры наяўнасці хэдлайнера прамаваць гурты, якія па нашым меркаванні вартыя таго, — сказал Павел Станкевич.
В 2019 году, закрывая «Басовішча», организатор и музыканты говорили, что фестиваль утратил свой смысл. Мол, каждый мог пойти на концерт Вольского в Минске или съездить на LIDBEER и «Рок за Бобров». В 2023 году белорусы пришли к тому, с чего начинали. Вокалист Dzieciuki Александр Денисов уехал в эмиграцию после обысков и вызовов в силовые структуры. Клипы «Дай Дарогу» признали экстремистскими. «J:Морс» уехал из Беларуси, потому что им не давали площадки для выступлений. Тюрьма дома ждет многих белорусов, поэтому им остается размахивать флагами и умиляться включению белорусского роуминга.
Наверняка фестивалю были рады перевозчики, которые брали 90−100 злотых за доезд до города. Мы уезжали в другую от границы сторону — за спиной оставалась слепленная из того, что у нас было, Беларусь.
