Житель Переселки — об истории деревни, оккупации и евреях, которые помогли с работой

Генрих Климентович Кизюкевич родился в 1934 году в деревне Пышки, но прожил всю жизнь на противоположном берегу Немана, в деревне Переселка. Католик. После войны пошел учиться в польскую школу. Работал шофером.

Родился в Пышках, но жил в Переселке

Отец Генриха родом из Переселки, а мать была из Пышков. Две деревни после войны вошли в состав города. Семья гродненца — из обычных крестьян, которые работали на своей земле.

«Отец с матерью познакомились, когда он служил в войске польском и делал понтонный мост на Немане, как раз около Пышков. Поженились и жили в Переселке. А когда маме пришло время меня рожать, ее переправили по Неману в Пышки к ее родителям. Там роды принимала бабка. Как родила меня, то обратно переплыла Неман и вернулась к отцу в Переселку».

Генрих говорит, что у деревни Переселка богатая история. Сегодня на месте деревни — микрорайон советских многоэтажек.

«Эту историю рассказал мне мой дед, а ему другие старожилы, и так из поколения в поколение. Деревня Переселка ранее называлась Пышки. Когда-то, еще где-то 600 лет назад, были Пышки по обе стороны Немана — правые и левые. Последние остались по ту сторону Немана. Вторые Пышки пан перенес, дал крестьянам землю в одном месте, поэтому и назвали новую деревню Переселка — от слова „переселяться“. Это, можно сказать, „правые Пышки“, там, где кладбище в лесу сохранилось. Жили в деревне как православные, так и католики. Продолжительность Переселки была приблизительно 2 км».

Читайте также: «Мы ўвайшлі ў горад са сваімі традыцыямі». Жыхар Пярэселкі правёў экскурсію па сваім раёне

Начало войны и отец в плену

Отец Генриха окончил в Гродно школу подофицеров. Незадолго до начала Второй мировой войны он был мобилизован в резерв. После начала войны немцы взяли его в плен.

«Помню, как он на коне приехал в деревню и мы с ним расстались, а встретились снова только через 20 лет. Где-то около Беловежской пущи он попал к немцам в плен. Его этапировали в Кенигсберг [совр. Калининград] и после войны он не хотел уже возвращаться в советский Гродно. Ждал нас в Белостоке, но мать не поехала. Так мы и остались, хотя многие уезжали в Польшу».

В сентябре 1939 года в Гродно вошли советские войска. Некоторые жители тогда вышли на защиту города. Генрих рассказывает, что его дедушка был не против русских: он ждал от них порядка.

«Он думал, что будет лучше, потому что дед служил в Царской армии и очень хвалил русских. Вспоминал Санкт-Петербург. Но с приходом коммунистов получилось все наоборот — людей кулаками стали делать и выселять. У нас в Переселке никого не вывезли, а из других деревень много. Помню, лесника Борцевича вывезли. В 1945 году его дом занял Бронислав Усик. Я не видел защиту города, но, по рассказам старших, студенты в Гродно в сентябре 1939 года не пускали через мост русских. Жгли бутылки и бросали на танки. Их в итоге убили и потом похоронили в центре города».

Читайте также: Пазнаёміцца з мужам дапамагла «Анна Каренина». Найстарэйшая жыхарка Пярэселкі распавядае пра сваё жыццё

Немцы и Переселка

При немцах занимался земледелием, вспоминает Генрих. Помогал по хозяйству и время от времени выезжал в город. Приходили в Переселку и письма от отца из плена.

«В июне 1941 года в Гродно пришли немцы. Я их увидел возле колодца напротив дома, они там мылись. Шли свободно. Нам — детям — давали конфеты. Мы не боялись их. Да и как таких боев не было около нас. В лесу в Пышках стояла советская часть, никого из гражданских туда не пускали. Как немцы начали бомбить, все солдаты убежали. Кто как мог, все оставляли».

Генрих не помнит, чтобы немцы зверствовали в его деревне. Он вспоминает, как оккупанты забрали коня деда, но при этом заплатили ему.

«Как-то дед повел своего прекрасного коня в Грандичи на проверку, он понравился немцам, и они забрали его. Даже заплатили, но потом еще дед докладывал свои, чтобы купить тощего коня.

Во время оккупации, я ходил в город. Помню, как в Фару на катехизис ходили, там нас учили монахини, которые жили в Бригитках. В самом костеле немцы вели мессу. Когда мы заходили — они все по бокам и давали нам пройти. Месса у них шла на немецком".

Немцы назначили в Переселке солтыса: им стал сосед Генриха.

«Нашего Яна Кизюкевича выбрали. Был он хорошим мужиком, я его любил. Я слышал, что он помогал, оберегал Переселку, как мог, но после освобождения русские пришли и арестовали его. В тюрьме в Гродно он и умер».

По воспоминаниям других старожилов Переселки, Ян Кизюкевич через деревню переправлял узников гетто в безопасное место, а также отмазывал деревенскую молодежь от выезда на принудительные работы в Германию.

Читайте также: «Быў cолтысам у Пярэселцы і ратаваў людзей». Гродзенка распавяла пра бацьку, якога 75 гадоў таму назвалі ворагам і замардавалі ў турме

«Вообще в Переселке были очень дружны и помогали друг другу. Если кто-то умрет, то все шли петь. Была традиция, что умершего из Переселки несли на плечах на кладбище в Пышки. Несли около трех километров, никого не возили на телегах. Умирали православные — поляки пели, и наоборот. Такие у нас люди были».

Читайте также: Крыжы на раздарожжах. Гродзенка з Пярэселкі пра традыцыю маёвых набажэнстваў, што сыходзіць разам з вёскай

Случай в гетто

В Переселке не было евреев, но у деревенских в городе с ними сложились дружеские отношения. Большая часть торговли в довоенном Гродно была за еврейскими торговцами.

«Я помню, как мы с дедом к ним приезжали в гетто. Это было раза два. Мы туда картошку возили, пока это можно было. Я помню, ворота в гетто были чуть ниже винзавода по Виленской, вторая от Советской улицы, где сейчас ЗАГС, и на Замковой около пожарной части. Привозили четыре мешки картофеля. Приходил один еврей, брал и насыпал другим. Все стояли в очереди. За картошку дед деньги не брал, заключенные платили какой-либо продукцией, которую делали в гетто. Там были хорошие специалисты».

Генрих вспоминает, что людей в гетто было много, все в лохмотьях. Ехать в гетто он не боялся, но в целях безопасности от дедовской повозки не отходил. Немцы постоянно проверяли. Отголоски поездок в гетто пришли к Генриху через 11 лет после войны.

«1956 год, я уже пришел из армии. Вернулся в Гродно и не мог найти работу. На Советской площади в бочке я взял пиво. Пью и подходит ко мне еврей Бэбка, помню его фамилию, и так говорит: „Эти жиды, которые там стоят — Беленький, Морозевич и Рохлес — хотят с тобой поговорить“. Я беру свое пиво, подхожу, старый еврей говорит: „Ты с Переселки? Твоего деда звали Доминик? Ты был в гетто?“ Я сказал, что да. Он тогда спросил у меня про работу, я сказал, что не могу найти. Тогда он предложил пойти к ним на работу в заготскот».

В послевоенные годы в Гродно заготскот был в Пышках, где сейчас Зеленстрой. Генриху евреи предложили прийти на следующий день и устроиться водителем.

«В первый же день работы не было — лежал на пляже на Усиках. Так я ходил на работу около месяца. Потом пришла телеграмма в бухгалтерию. Мне сказали брать доверенность и идти получать машину на вокзал. Я получил машину и стал работать. Я эту историю рассказал, чтобы показать, что евреи помнили, кто им помогал во время войны. Дед кормил их картофелем, и они мне помогли. Благодаря этим евреям я зарабатывал неплохие деньги, и работал водителем много лет».

Читайте также: «Мы з Пярэселкі». Як вясковыя хлопцы баранілі Фарны касцёл у Гродне

Освобождение и оружие у детей

Освобождение Гродно в июле 1944 года растянулась на две недели. 16 июля советские войска освободили правобережную часть города, а через восемь дней удалось форсировать Неман. Около недели жители Переселки ждали освобождения в Меловых горах.

«Немцы держались, контролировали Неман и не пускали советов на другой берег. Только русские начнут переходить по переправе, как немцы начнут палить. Только когда фронт прошел дальше, мы вернулись в Переселку и продолжили жить. Пасли коров в поле и собирали оружие. Все Пышки были в убитых солдатах, снарядах и различном оружии. Тела где-то хоронили во рвах, а оружие собирали и в поле, там был схрон. В армии потом спрашивали у меня, где я так научился стрелять. А это все послевоенное детство».

После войны Генрих пошел учиться в польскую школу на современной улице Социалистической. Говорит, что иногда ходил на учебу с оружием.

«Приносил обрезы, пистолеты и автоматы, там меняли с городскими на тетради. В туалете проверяли — стреляли в опилки. Один раз так сильно выстрелил, что выбежал учитель и кричит, что подорвались дети. Там нас учителя и поймали. К концу дня в Переселку приехала машина и взяли пацанов. Пришлось рассказать, где прятали в Пышках оружие. Вообще, в Пышках у нас был до войны панский лес, такая красивая березовая роща, но в 1940-м все вырезали до пня. И только в 1947 году стали сажать новый лес, и я помогал. Старшие говорили, что там после войны были расстрелы. Но кого стреляли, я не знаю. Были слухи, что из тюрьмы людей вывозили».