Елена Железняк училась в Минском инъязе, занималась экологическими проектами в Африке, получила степень по экономике в Нидерландах, а теперь преподает английский язык в Германии. Дочь она родила в Соединенных Штатах, а разговаривает с ней исключительно по-белорусски. Также Елена переводит на белорусский ТED-выступления. Для Hrodna.life Елена рассказала, чем похожи жители Беларуси и Зимбабве, почему девушкам лучше учиться отдельно от парней, страшно ли рожать дома и почему девочке с тремя паспортами стоит знать язык маминой родины.
Елена уехала из Гродно около 20 лет назад. Сейчас для нее это только город детства. «Подруга говорит, давай встретимся на Советской, а я переспрашиваю — это площадь, которая с Лениным, или без? Уже забыла. Того, что я помню в Гродно, больше нет, как тех старых деревьев у стадиона, под которыми мы любили гулять.
Когда приезжаю, обязательно хожу к Коложе. Там ощущение всех тысяч лет. Люблю Неман, его изгибы. В Европе и Америке реки сжаты, а он — свободный. Еще люблю гродненские посиделки с друзьями на кухнях. Такого точно больше нигде нет «.
Родители Елены приехали в Гродно, когда ей было три года. «Кажется, что польский язык выучила раньше беларуского, — вспоминает она свой первый опыт мультилингвальной среды. — Мы снимали комнату у одной семьи. У хозяев было польское телевидение. Мультики там разные, программы. Они с меня смеялись, что я ничего не понимаю. Обидно было — как это, не понимаю. Стала прислушиваться и по-немногу понимать. А беларуский язык только в школе, класса с третьего начала учить».
Теперь, говорит Елена, к Беларуси нее ничего формально не привязывает — даже белорусского паспорта у нее больше нет, после замужества она получила немецкое гражданство. «Когда сдавала в посольстве белорусский паспорт — плакала, не хотела отдавать. Даже кричать на меня начали — процедура. Не положено. Потом, когда мама внезапно умерла, я даже на похороны не смогла приехать — ни паспорта не было, ни визы».
«Сейчас кроме отца и бабушки никого родного здесь не осталось». Но возможно, именно это и подтолкнуло больше к родному языку. Когда родился ребенок, Елена решила научить дочку беларускому.
«Я всегда тянулась к беларускому языку, но решительных шагов не делала. А тут решила — если я предложу ей русский, то белорусский она никогда не выучит, потому что — откуда? А мне хотелось, чтобы дочь могла разговаривать на родном языке. Подумала, что кроме меня никто для нее этого не сделает «. Так маленькая Тиу от рождения росла в двуязычных среде — мама говорила с ней по-беларуски, а папа — по-английски.
Сделать белорусский язык своим, живя за границей, было непросто, признается Елена. «Те самые «дунды «и» пялюшки" — таких слов никто не знал. Искала через интернет. Потом бабушке говорю: «Дунда — это соска?» Отвечает: «Ну да, так и говорили». А когда раньше спрашивала «как будет «соска» по-белорусски», — отвечала: «Так и будет,» соска «. Уже и бабушки язык забыли».
Потом старались привозить для дочери беларуские книжки. А если их не хватало, Елена заклеивала текст в англоязычных и писала от руки по-белорусски. Так Тиу научилась читать. «Теперь нам все тащат белорусские книжки. Мы всегда за. Единственное, что огорчает — их издаютпо каким-то еще советским стандартам, там очень мало картинок. Надо долго сидеть, слушать и смотреть на один крохотный рисунок. Сейчас купили для Тиу тетради для изучения языка и словари с картинками. Она просит: «Мама, ты же преподавала детям английский язык, побудь и мне учительницей». Так мы уже прошли тетрадь для первого класса и взялись за второй класс».
Правда, беларускоязычного окружения для Тиу не хватает даже в Гродно. Большинство друзей Елены — русскоязычные и девочка их не понимает. Для нее нет проблемы перейти на английский или немецкий язык, но она все время удивляется, почему в Беларуси не говорят по-беларуски.
Первый раз Елена попала в Соединенные Штаты еще школьницей, по обмену. «Были такие программы, я выиграла и на год уехала в Массачусетс. Училась материализму и реализму — другим, чем у нас «. Ученикам давали много возможностей участвовать в различных проектах. Но самым удивительным, по мнению Елены, было чувствовать к себе уважение. «Так потихоньку научили думать, что я человек, что имею возможность выбирать и жить интересно».
Один из учителей как-то предложил ученикам эксперимент. Он пригласил на встречу в школу африканца из Зимбабве и спросил у детей: «Как, по-вашему мнению выглядит Зимбабве?»
«Вот сидит 25 человек. Сначала мы стесняемся, потому что неудобно говорить в присутствии жителя страны. А потом начинаем: „там хижины в лесу, пальмы, полуголые люди бегают …“ — все расистские стереотипы вышли сразу. Потом этот парень вытаскивает открытки: смотрите — это столица Зимбабве, Хараре. А там — высотные здания, машины. У нас у всех лица вытянулись от удивления, настолько это было неожиданно».
По возвращении домой Елена пыталась доказывать друзьям, что по менталитету беларусы действительно близки к жителям Африки. Но понимания не находила — никому это не нравилось. Такая упорная приверженность к стереотипам, полагает Елена — тоже из общих черт. «И одних, и других трудно убедить. Они зависят очень от того, что другие говорят. Мы еще от деревни недалеки. Там это было важно. Ведь что люди скажут, то будет за тобой тянуться сто лет. Понты, показуха — тоже очень похожи. Все время есть тонкое ощущение подобия».
Наученая «материализму и реализму» к выбору колледжа Елена подошла очень практично. Зашла в книжный магазин и открыла справочник по всем учебным заведениям Соединенных Штатов. Искала, где дают большие гранты на обучение студентам-иностранцам. Выбрала один из колледжей в Массачусетс и подала документы. О том, что это учреждение исключительно женское, узнала только перед началом учебного года.
«Нас было две тысячи девушек в каком-то лесу. Дома, в Беларуси, женщин в определенное время начинают бояться. Ведь воспитательницы, учительницы — все это женщины и все они на тебя кричат и давят. И даже матерей боятся, чтобы не наказали, если что не так сделаешь. Сами женщины тоже постоянно под контролем: волосы уклады, мэйкап делай … "
«В этой школе заново открылись глаза. Нам говорили, что мы все можем. Нас слушали, ценили, что мы говорим. И никто не указывал, как надо. Разрешалось быть собой и искать себя. Это было время созидания личностей».
Что касается отдельного обучения девушек от парней, то это, по словам Елены, был очень интересный опыт. «Пока в классе одни девушки, они хорошо работают вместе, друг другу помогают. Если же только приходил какой-нибудь парень — энергия менялась сразу. Будто это не те самые девушки. Хотя никому этот парень и не нужен, начинается неосознанное соревнование. Не думала раньше, что мы так меняемся рядом друг с другом».
На каникулах во время обучения Елена всегда искала подработку. Однажды местом работы стал русский район Бруклина и Елена оказалась в окружении «наших». Тех, кто уехал в Штаты еще в советское время.
«Это была трясина. Пучина воспоминаний. Они еще жили тем самым «советским» миром. Улица полностью русская. Идешь, слышишь язык, акцент. Заходишь в магазин — стоят продавщицы в таких «советских» передничках и обращаются к тебе тем самым «советским» тоном. И вот думаешь — зачем было так далеко ехать? "
«Как в анекдоте. У эмигранта спросили в письме: как вам Бруклин, как Америка? А тот отвечает — не знаю, мы туда не ходим. Построили себе такой Советский Союз, который сами хотели. С такой же колбасой. Смешно было наблюдать. Я там не выдержала, хотя была возможность осесть».
После колледжа был университет, магистратура в Амстердаме, замужество и работа в Германии. Когда в семье ждали ребенка, решили вновь поехать в Штаты, в Калифорнию, где жил брат мужа Елены.
«Муж привез с собой айтишную работу. Но Америка недешевая страна, особенно если собираешься рожать ребенка. Так я научилась, что можно рожать дома. Когда подруги рассказывали, что так рожали, меня это пугало. На самом деле оказалось очень хорошо. Был контракт с акушеркой, она наблюдала за беременностью, принимала роды и после еще шесть недель наблюдала. У ее работа — строить отношения. Ты ей доверять, тогда можешь с ней и рожать. Мы все время были на связи. Когда воды отошли, звоню, спрашиваю — что делать. Говорит — ничего. Живи, как живешь. Так мы с подругой еще сходили на прогулку в горы, дома посидели. Акушерка приехала на последние 2 часа и я родила дома. В гостиной. Сразу мне дали ребенка на руки. Еще и пуповину не обрезали, как я ее держала. Если так подумать — то и у нас так раньше рожали. Никто же не останавливал жизнь на две недели, чтобы родить».
У дочери Елены странное имя Авира-Тиу. По-эстонски это значит «мудрая маленькая птичка». Первые две недели ребенок был без имени, потому что родители не могли договориться между собой.
«Мои имена муж не принимал — великоваты, слишком длинные, еще что-то. У него более интуитивный был подход. Он предложил имя «Тиу — маленькая птичка». Я сначала протестовала. Тиу-тиу-тиу — моя бабушка так курочек звала. А я так буду дочь звать? Ходила-думала. Вдруг стала замечать, что птицы вокруг меня повсюду. Потом вспомнила, что когда дочь рождалась, она не кричала, а вот так и щебетала. Ну и наконец согласилась. Только с условием добавить еще «Авира» — мудрая. Пусть такой и вырастает. А пока она просто Тиу — маленькая птичка, которая в далеких странах говорит с мамой по-беларуски».
Хватает ли в центре Гродно продуктовых магазинов? Споры об этом вызвало открытие на углу Советской…
Нарядная хвоя, свечи, новогодние венки и гирлянды, светлый или темный фон на выбор. Гродненские фотостудии…
Власти создали новую платформу “меркаванне.бел”. Ее позиционируют как онлайн-площадку, на которой каждый сможет в свободной…
Коллекция одежды гродненки Екатерины Корлатяну дебютировала этой осенью на Парижской неделе моды. А начиналось все…
Гродненец Роман Нагула почти полжизни работает с деревом. Школьником он начинал с бейсбольных бит, а…
Гродненка Анна Тарковская почти круглый год собирает травы, а потом плетет из них венки. За…