Сын гродненского диакона Андрей Авсиевич провел за решеткой более трех лет по политическому делу. Сейчас он налаживает жизнь в Польше. Историю парня опубликовала «Наша Ніва».
«BYSOL» открыл сбор, чтобы помочь Андрею обустроиться за границей и начать работать — помочь можно здесь.
«Один из сотрудников показал мне мой комментарий насчет дочери одного минского генерала, которая тогда училась в Польше»
Андрей из многодетной (5 детей) семьи верующих. Его отец — протодиакон Иван Авсеевич — много лет служил в Гродненском кафедральном соборе, а потом его перевели в меньший приход в Гродно, ближе к дому. В начале 2020 года отец перенес инсульт и оказался в инвалидной коляске, что поставило крест на возможности служить.
30-летний парень — православный верующий, но повторять путь отца не хотел: видел, насколько это тяжело. В середине 2010-х Андрей отслужил в армии, но работы в Гродно не нашел — пришлось ехать в Словакию на стройку. Затем он работал водителем на мясокомбинате в Гродно, но уволился и оттуда из-за несогласия с условиями работы и низкой зарплатой.
После мясокомбината Андрей официально устроился опекуном отца-инвалида, получал за это около 200 рублей от государства. В течение нескольких месяцев после выборов 2020 года парень участвовал в протестах. Однажды его задержали — оказалось, что его перепутали с другим протестующим.
Но позже заинтересовались и самим Андреем. В начале мая 2021 года парня вызвали в РУВД на разговор — якобы для того, чтобы он 9 мая не подумал участвовать «в каких-либо акциях». По пути в РУВД его задержали. Одновременно дома у парня провели обыск на глазах у больного отца.
Официально парень попал под внимание, потому что оставил комментарий, который якобы оскорбил участкового. Ему меняли статьи и в итоге остановились на статье 130 — разжигание вражды.
Но сам парень видит причину в другом:
«Когда я был в ГУБОПиКе, один из сотрудников показал мне мой комментарий насчет дочери одного минского генерала, которая тогда училась в Польше. Я там написал, чтобы ее лишили визы. И губопиковец сказал: мол, если бы не этот комментарий, мы бы тебя даже не искали.
Просто написал тот комментарий и забыл о нем. Потом хотел найти ту дочь генерала, но не смог".
Результатом стал приговор — три с половиной года заключения.
Не разочаровался ли он в церкви за время в колонии?
В феврале 2022 года парень оказался в могилевской колонии. Он вспоминает, как работал «на лучине»: маленькие деревянные палочки нужно было собирать в пакетики, затем за этими пакетиками приезжала фура и отвозила их на производство.
Андрей посещал церковь в колонии. Говорит, что людям за решеткой вообще часто становится интересна религия, но там это имеет свои особенности:
«Наверное, пытаются загладить вину, найти себе прощение, оправдать, почему там находятся. Многие любят говорить: мол, я попал сюда, и, возможно, это меня уберегло, потому что на свободе меня бы или зарезали, или я умер бы от передоза.
Некоторые уходят в религию так сильно, что аж голова кружится. Читают Библию, заучивают ее части наизусть и всем рассказывают и навязывают, как и что нужно делать, хотя не очень понимают, что они прочитали".
Андрей описывает тюремного священника как человека, который никак не влияет на положение людей за решеткой. А что, если такому священнику придется взаимодействовать с тюремными порядками — например, первым в очередь на причастие встанет человек «низкого статуса», а уже за ним остальные заключенные? Парень уверен, что священник точно не будет решать этот вопрос, этим займутся сами заключенные.
У христианства много идеалов в отношении того, как относиться к заключенным. Андрей признается — чувствовал себя некомфортно из-за того, как это работает на самом деле:
«Не очень нормально, когда некоторые священники и иерархи закрывают на это глаза. Они игнорируют то, что на самом деле происходит, некоторые вообще переходят на сторону зла. Но многие там на нашей стороне, все понимают и поддерживают».
Духовенство, приезжающее в колонию, имеет задачу просто там служить. Они могут освятить продукты, принять исповедь или причастить — и все. Они особо не влияют на зону".
Пережитое, однако, не изменило его отношения к церкви. Андрей рассуждает, что если какие-то структуры и представляют православие в Беларуси, это не значит, что они несут ответственность за поведение всех верующих.
По мнению парня, представители религии могли бы заняться воспитанием настоящих преступников за решеткой, учить их, что такое добро и зло.
А что такие люди могли бы сделать для политзаключенных, которых воспитывать не нужно?
«В идеале — сделать так, чтобы они там не находились, отстаивать позицию добра, справедливости и честности, и не только в колониях, но и везде. Конечно, у меня по этому поводу непонимание. Формально ты говоришь, что поддерживаешь все эти идеалы, а на самом деле не то что им не способствуешь, а делаешь противоположные этим идеалам вещи».
«Я сам все делал правильно»
В воспоминаниях Андрея колония — это по сути концлагерь: по пути на промзону не хватает только надписи на воротах «Труд освобождает», как в нацистских лагерях. Парень говорит, что у многих сотрудников тюремной системы простая цель — зарабатывать деньги и как-то развлекаться.
А как «развлекаться», когда у тебя есть власть над людьми? Можешь кого-то подставить, отправить в ШИЗО или в крытую тюрьму. Андрей вспоминает и избиения заключенных, характерные для могилевской колонии.
«Некоторые заключенные говорят: мол, если бы мы знали законы, мы бы могли им (сотрудникам — „НН“) что-то противопоставить. Но ничего бы ты не смог, они бы просто связали тебя и избили, и никакой закон тебе не помог бы», — отмечает бывший политзаключенный.
После освобождения Андрей сделал польскую визу (на это ушло несколько месяцев) и уехал из Беларуси. Не видел смысла оставаться, тем более что он, сын гродненского протодиакона, находится в списке «террористов», а значит, серьезно ограничен — без специальных разрешений он не мог, например, оформить банковскую карту или купить сим-карту.
Да и Беларусь уже была не той, что во время его задержания. Кроме изменений в атмосфере, парень сделал еще одно интересное наблюдение:
«Видно, что по сравнению с 2020—2021 годами наши города приходят в упадок. Когда едешь по ним, замечаешь, что мусора стало больше, дома обшарпанные — денег на все не хватает».
В ноябре 2024 года он оказался в Польше. Сейчас хочет учиться 3D-моделированию — еще до задержания Андрей пробовал освоить соответствующие программы.
Парень говорит, что принял свой опыт заключения:
«Конечно, мне не очень приятны те, кто все это устроил, кто захватил власть. Но если и злиться, то только на них, больше мне некого винить. Я сам все делал правильно, я попал в тюрьму не потому, что совершал что-то незаконное или страшное, меня посадили другие люди. Это их проблема, а не моя».
